В августе 1941 года одну стрелковую роту бросили затыкать дыру в нашей обороне в районе Кривого Рога. Задача была поставлена не дать пройти немецким танкам, держаться до последней капли крови. Роту пригнали на место, отгрузили целую полуторку противотанковых гранат РПГ-40, сказали, что танков завтра, наверное, будет много и уехали. По всем тактическим раскладам жить бойцам оставалось меньше суток.
Командир осмотрел местность и приказал: «Стыдно, люди к нам в гости из Германии едут, а у нас дорога такая разбитая». «Свихнулся, наверно, от страха» – подумали бойцы. Командир продолжил: «Всем вытряхнуть все из вещмешков и за мной.» Рота пошла к ближайшему от дороги холму шлака, вывезенного с расположенного неподалёку криворожского металлургического комбината, оборудование которого уже было эвакуировано в Нижний Тагил. Командир заставил набирать в мешки шлак и нести к дороге.
На саму дорогу шлак сыпался неравномерно, побольше там, где дорога в горочку идет. «Чтоб им не скользко было», – приговаривал командир. Таскали шлак очень долго, все мешки были изорваны в лохмотья, но покрыть шлаком удалось почти два километра дороги. Народ злой и усталый, теперь ведь еще и окапываться полночи.
Утром со шлакогор наблюдатели подали сигнал: «Вижу танки».
Сжимая свои почти бесполезные гранаты, солдаты знали, что жизнь закончилась. Наконец танки начали заходить на «благоустроенную» дорогу. Третий танк колонны потерял гусеницу первым, а через минуту эта эпидемия охватила остальные машины, числом восемь. Стоячий танк, если его не злить, штука безопасная. Не сразу поняв, в чём состоит вас ист дас, немцы угробили и танк-эвакуатор. Пехота у немцев не дурная, вперед без танков не пойдет – затор. Нашим на них нарываться тоже нет резона.
Командир, формально выполнивший боевое задание остановить танки, посылает гонца найти хоть какое начальство и передать: «Задача выполнена. Потерь нет». Гонец принес хорошую новость: «Ночью можете уходить, сзади есть оборона. Будет возможность, накроем потом артиллерией»…
Секрет командира заключался в его образовании. На гражданке он был техником по холодной обработке металлов. Никельшлаки же, – отходы производства высоколегированной стали – страшный абразив, лишь немного уступающий корунду и оксиду алюминия. Никакие пальцы гусениц не выдержат издевательства такой дрянью, и гусеница приходит в негодность целиком, забирая с собой большую часть всего привода.
]]>
На протяжении долгого времени ЦРУ тщетно пыталось выявить в своих рядах перебежчиков, которые, как думали в США, сливали СССР информацию об их агентах, и не подозревали, что в КГБ разработали систему, позволявшую эффективно выявлять сотрудников американских спецслужб и срывать их операции. Об этом пишет преподаватель международных отношений Кембриджа и автор книги о советской разведке Джонатан Хеслам.
Охваченные паранойей руководители ЦРУ винили в провале своих агентов возможных «кротов», хотя проблема заключалась в том, что они недооценивали аналитические способности КГБ, утверждает преподаватель международных отношений Кембриджа и автор книги о советской разведке Джонатан Хеслам, передаёт РИА Новости.
Во времена холодной войны КГБ с лёгкостью вычислял американских агентов, действовавших под прикрытием, что приводило к срыву операций и заставляло руководителя контрразведки Джеймса Энглтона подозревать всех своих сотрудников в работе на СССР, пишет Хеслам в своей статье для издания Salon.
По словам эксперта, после 1991 года Управление предлагало крупные суммы Юрию Тотрову, которого американцы прозвали «теневым начальником отдела кадров ЦРУ», чтобы тот издал «мемуары» и раскрыл советские методы разведки, однако тот отказался.
Впервые Тотров стал применять свою систему вычисления сотрудников американских спецслужб в конце 1950-х годов в Таиланде и позднее в Японии — двух странах, находившихся под сильным влиянием США, пишет Хеслам. Вернувшись в Москву, он стал исследовать архивы КГБ, чтобы выявить закономерности в поведении сотрудников ЦРУ под наблюдением, изучал специальную американскую литературу и открытые данные полицейских служб разных стран. Позже к этой работе были подключены коллеги из стран Организации Варшавского договора и Кубы.
В результате Тотров выделил 26 неизменных признаков агентов разведслужб США за границей — это не считая того, что вновь прибывшие сотрудники ЦРУ наследовали от предшественников те же должности, квартиры и автомобили, поскольку постоянно обновлявшаяся кадровая служба в Лэнгли уделяла этим вопросам недостаточно внимания. Хеслам приводит список маркеров, которые использовал Юрий Тотров.
Агенты под прикрытием получали намного больше, чем настоящие дипломаты, и не всегда возвращались домой по истечении трёх-четырёх лет. Настоящие дипломаты поступали на службу в возрасте 21-31 года и в обязательном порядке проходили трёхмесячное обучение перед началом работы, кроме того, натурализованные американцы могли стать дипломатами только по истечении девяти лет с момента принятия гражданства. Как правило, сотрудников ЦРУ по возвращении на родину не вносили в списки Госдепартамента либо вносили как работников планово-исследовательских, разведывательных, консульских и связанных с безопасностью подразделений.
Биографии таких сотрудников содержали очевидные пробелы, они могли менять город пребывания внутри страны, реорганизации внутри посольства не влияли на их звания, кабинеты и телефоны, которые размещались в специальных зонах посольства. Как правило, агенты владели несколькими иностранными языками и официально занимались политическими или консульскими вопросами. Сотрудники ЦРУ были замечены за использованием телефонных автоматов в рабочее время и зачастую назначали встречи на вечер. В отличие от дипломатов, соблюдавших строгие протокольные правила, агенты могли появляться и уходить с мероприятий в любое время.
По мнению автора, тот факт, что Юрий Тотров мог вычислять американских агентов «в объёмах телефонного справочника», свидетельствовал о структурных дефектах правительства США, унизительных для внешней разведки.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>
В 1835 году царь Николай I увлекся безумным, как тогда все считали, проектом «чугунки» или «железянки».
К тому времени, железных дорог общего пользования в мире было всего три — две в Англии и одна в Америке.
Николай тщательно изучил все предлагаемые проекты и уже через год началось строительство экспериментальной дороги от Петербурга до Царского села.
А через 3 года, несмотря на возражения кабинета министров, он подписал указ о постройке железной дороги «Петербург-Москва».
Николаевская железная дорога на тот момент стала крупнейшей в мире — 649,7 км. Строительство обошлось в 67 млн. рублей — треть ежегодного бюджета Российской империи.
Все 34 станции и оба вокзала были построены одним архитектором Константином Тоном. Это самое большое архитектурное сооружение в мире.
Колея железной дороги дороги была расширена по личному распоряжению императора на 89 миллиметров.
Он позаботился, чтобы по железной дороге не смог проехать неприятель.
Спустя ровно 100 лет в 1941 году эти 89 миллиметров сильно затруднят снабжение немецких войск.
А именно, группа армии «Центр» получит только ТРЕТЬ необходимых боеприпасов для взятии Москвы.
16 ноября 1933 года были установлены дипломатические отношения между СССР и США. С тех пор советские контрразведчики не прекращали попыток проникнуть и поставить “жучок” в здании американского посольства в Москве. По возвращении с тегеранской конференции Сталин поставил перед Берия задачу во что бы то ни стало проникнуть в рабочий кабинет посла Аверелла Гарримана. 17 декабря 1943 года Берия доложил: уникальный микрофон создан и успешно прошел испытания. Жучка назвали «златоустом».
Аверелл Гарриман.
Мировая практика ничего подобного не знала. Советские конструкторы создали пассивное подслушивающее устройство: ни элементов питания, ни тока — ничего, что можно было обнаружить с помощью тех. средств того времени. Устройство, похожее на головастика с маленьким хвостом, могло действовать сколь угодно долго. Микроволновые импульсы подавались «головастику» энергоемким генератором с расстояния до трехсот метров. Генератор и аккумулятор микроволн были установлены на верхних этажах жилых домов — напротив здания американской дипломатической миссии.
Но как установить «жучка» в кабинете Гарримана? Сотрудники НКВД не смогли туда проникнуть даже под видом пожарных, когда в здании посольства был организован грандиозный пожар. И тогда родилась идея вмонтировать микрофон в некий подарок послу…
Итак, 9 февраля 1945 года открытие пионерской здравницы «Артек» — с вручением лагерю ордена трудового красного знамени. Накануне Франклину Рузвельту и Уинстону Черчиллю вручили приглашение от детей — знак глубокой благодарности за помощь в годы войны.
Естественно, страшно занятые Рузвельт и Черчилль при всем желании не смогли бы выкроить время.
А следующими по рангу кандидатами на поездку к детворе могли быть только посол США в Москве Аверелл Гарриман и его коллега из Великобритании — сэр Арчибальд Джон Кларк Керр.
И вот, кульминация встречи: оркестр грянул американский гимн, хор пионеров (настоящих) запел «звездное время» на английском языке. Гарримана прошибла слеза. В тот же миг четверо пионеров внесли огромный, сверкающий лаком, деревянный… Герб Соединенных Штатов Америки!
Потерявший от восторга дар речи, осторожнейший дипломат Гарриман, едва ли не впервые за свою карьеру выпалил, что думал: «куда же мне его девать?.. Где держать?.. Я же не могу оторвать от него глаз!..» Проинструктированный накануне Бережков невзначай и ненавязчиво заметил: «да повесьте у себя в рабочем кабинете… Англичане умрут от зависти».
В итоге «златоуст», обрамленный гербом Соединенных Штатов, благополучно оказался на сверхсекретном этаже здания американского посольства в Москве. Операция НКВД под кодовым названием «исповедь» — прослушивание совещаний, проводимых послами, — началась. И продолжалась 8 (восемь!) лет. «Златоуст» пережил четверых послов. Самое удивительное: каждый из них стремился полностью — от чернильницы до паркета на полу — поменять интерьер кабинета. Неизменно оставался на своем месте только герб. Его художественное совершенство действовало гипнотически — даже шторы на окнах и мебель подбирались в тон гербовой цветовой гамме.
Наконец-то обнаружив «златоуста», американцы семь лет хранили в тайне это унизительное для них открытие. И только в мае 1960 года, после того как мы сбили самолет-шпион «у-2″ с Гарри Пауэрсом на борту, Вашингтон обнародовал эту историю: мол, советы шпионят не меньше нашего.
Обнаружив «златоуст», американцы и англичане пытались сделать с него копию. Тщетно! Они так и не сумели разгадать тайну генератора, излучающего микроволны.
В настоящее время «златоуст» хранится в музее ЦРУ в Лэнгли.
]]>
На фоне разговоров о том, что России нужно развивать несырьевой экспорт, интересно вспомнить, чем торговала наша страна в разные исторические эпохи. Небольшой обзор показывает, что структура экспорта резко изменилась за последний век, на это повлияли развитие технологий, войны и рост цен на сырье.
С местных рынков в другие города
Активная торговля начала развиваться на Руси в XIV—XV веках, тогда же начали формироваться местные рынки. Постепенно укреплялись связи и между разными городами. Поморье торговало пушниной, Рязань — хлебом, Москва — продукцией местных ремесленников. С развитием внутренней торговли начались отношения и с соседними странами. Торговля велась с генуэзскими и венецианскими колониями на южном побережье Крыма, Ордою, Ираном и Средней Азией.
В XV веке Русь экспортировала пушнину, кожи, холсты, седла, стрелы, ножи, сало, воск, лен, масло.
Век спустя активизировалась торговля с Прибалтикой. Русь привозила на местные ярмарки меха, кожи, ткани и оружие. Ближе к середине XVI века интерес к Руси появился у Англии, где даже была создана специальная компания для торговли с Русским государством. По тому же пути пошла Голландия. Англичане и голландцы оценили русские товары и хотели стать посредниками между Русью и остальным миром, привозя русские товары в Европу.
В XVII веке торговля на Руси становится более организованной — появляются знаменитые регулярные ярмарки.
Основными участники были оптовики, которые и вели внешнюю торговлю. Вывозили по-прежнему меха, лен, пеньку, кожи и полотна, начали активнее продавать зерно. Торговали преимущественно через Англию и Голландию, которые зарабатывали в качестве посредников, а также с Персией. Все изменилось в XVIII веке, когда к власти пришел Петр I.
Влияние Петра I
В XVIII веке Россия получила выход к Балтийскому морю и новые возможности для торговли. Новый правитель всячески поощрял развитие судостроения, а также суконного, полотняного и оружейного производств. Но хотя производства развивались, русские купцы продолжали вести себя пассивно и новые контакты не завязывали.
В дело вмешалось правительство, которое решило сосредоточить в своих руках разные группы товаров — тех, что были наиболее востребованы соседними государствами.
Продажа этих казенных товаров стала монополией государства. К ним относились пенька, лен, сало, воск, деготь, патока, икра. К концу правления Петра экспорт русских товаров вдвое превышал импорт, а высокие таможенные тарифы защищали внутренний рынок. Запущенные Петром I процессы продолжились и после его смерти и смены власти. Во второй половине века импорт вырос в два раза, а экспорт — в три.
До конца XVIII века первое место среди экспортных товаров занимали лен и продукция из него.
Льноводство развивалось почти во всех районах нечерноземной зоны, и лен оставался важной статьей экспорта вплоть до революции и еще некоторое время в советский период. Сильные позиции были и у хлеба, экспорт которого за вторую половину XVIII века вырос на треть. Еще одна важная статья внешней торговли того времени — пушнина, ее вывозила Сибирь.
Развитие капитализма
С развитием капитализма усилилась специализация разных экономических районов страны. Земледелие продолжило развиваться в черноземных районах, товарное скотоводство — в степях Юга и Юго-Востока. Промышленное производство сосредоточилось в нечерноземных районах, в частности на Урале, который стал важнейшей металлургической базой.
Товарооборот между регионами с разной специализацией рос, а развитие путей повлияло и на укрепление внешней торговли.
За первую половину XIX экспорт вырос почти вдвое. Основную долю в нем все еще занимали лен, пенька, меха, шерсть, кожи и сало. Продолжил расти вывоз хлеба, который резко увеличился в 40-х годах века после череды неурожаев в европейских странах. Доля тканей и металлических изделий измерялась несколькими процентами, и такие товары в основном поставлялись в Китай, Среднюю Азию и Турцию.
Во второй половине века Россия продолжила вывозить на продажу продукцию сельского хозяйства, что для страны с 95% сельского населения было неудивительно. К концу века почти половина зерна шла на экспорт. Также продолжали вывозить ткани, пеньку, мед, осуществлялся экспорт масла и керосина.
С формированием монополий изменилась и торговля, в которой все большую роль стали играть крупные промышленные объединения и коммерческие банки. В последнюю четверть XIX века произошел резкий скачок производства, и Россия стремительно вошла в число стран-лидеров по производству машин. И хотя в конце века основной статьей экспорта по-прежнему было зерно, четверть его составляли уже промышленные товары, в начале следующего столетия тренд усилился, но недостаточно.
Революция и советское время
Первая мировая война показала, что структура внешней торговли России несовершенна: оборудование и машины все еще в основном ввозились, несмотря на то, что собственное производство в том или ином виде было. После революции 1917 года новая власть попыталась устранить эти дисбалансы.
В первые годы Советской власти внешняя торговля была ограничена. Основная причина — экономическая блокада со стороны западных стран. Когда торговля возобновилась, ее структура зависела от целей правительства в каждый конкретный период. С 1921 по 1926 года требовалось развитие легкой промышленности, поэтому импортировали сырье. Структура экспорта на тот момент еще не сильно изменилась и была похожа на дореволюционную: зерно, лес, пушнина.
В этот момент начинается более или менее активный экспорт нефти, доля нефти и нефтепродуктов составляла около 11%, хотя потенциал был гораздо больше. По добыче Россия контролировала тогда почти 50% мирового рынка.
Довоенные пятилетки изменили структуру торговли. Сначала рос импорт машин и оборудования для собственного производства, зато снизился ввоз хлопка, так как развилось собственное хлопководство. С 1933 года начал снижаться импорт оборудования, а также сократился вывоз ряда продовольственных товаров — зерна, масла, яиц.
И если до революции в России в структуре экспорта промышленные товары занимали 30%, а сельскохозяйственные — 70%, то к 1938 году ситуация была уже противоположной.
Начали вывозиться машины, паровозы, вагоны, автомобили, химикалии. Напротив, прекратился экспорт ряда продовольственных товаров, которые шли на внутренние нужды.
Вторая мировая война внесла свои изменения: были достигнуты новые соглашения с Великобританией и США о поставках вооружения и ряда товаров, необходимых для ведения военных действий. После войны все резко изменилось: сформировались два блока: капиталистический и социалистический. СССР, разумеется, активно торговал со странами из своего блока. Но уже к 70-м годам картина стала более разнообразной: Союз поддерживал торговые отношения уже со 115 странами.
Между тем за эти три десятилетия изменилась и структура экспорта: основную долю составляли продукты промышленного производства, машины и станки, а также сырье, в частности нефтепродукты и природный газ.
Почти треть машин и оборудования в развивающихся странах ввозилась из СССР. Появились и новые статьи — алмазы, бриллианты и услуги по обогащению урана. В развитые страны СССР экспортировал в основном нефть и нефтепродукты, а также металлы, целлюлозу, лесоматериалы и текстиль. Постепенно доля нефти в структуре экспорта только увеличивалась. Когда в 70-х годах произошел резкий скачок цен на нефть, в СССР сосредоточились на развитии сырьевого сектора, но производство товаров массового потребления замедлилось. Сократилась доля экспорта машин и оборудования, а доля топлива к 1987 году выросла до 46,5%, увеличившись в три раза за 15 лет.
Таким образом, Россия стала нефтяной державой буквально за последние годы существования Советского союза, а до этого структура экспорта была куда более разнообразной. Ценный опыт, который можно снова использовать.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>
В 1941 году границу СССР охраняли 485 пограничных застав. 22 июня все они — от Баренцева до Чёрного моря, по плану «Барбаросса», должны были быть уничтожены. Немцы были уверены, что на это у них уйдет не более 30 минут. Но расчет нацистов оказался неверным. Шли часы, дни, недели, а пограничники продолжали оказывать ожесточенное сопротивление.
В год 70-летия Великой Победы из сотен тысяч пограничников — тех, кто первыми встали на пути гитлеровских войск, в живых остались единицы. Телеканал «Звезда» разыскал одного из них — Михаила Акимовича Могилевского.
Собака, фотограф и учебное ружье
Михаил Могилевский в июне 1941 года служил на 1-ой заставе 79-го Измаильского пограничного отряда на берегу реки Прут. Это был участок границы СССР и Румынии.
«Нет, никаких предчувствий по поводу того, что должна начаться война в конце июня 1941 года, у меня не было, а какие вообще могут быть предчувствия у 18-летнего парня? «Дедов», которых мы должны были заменить, почему-то, не демобилизовали. Конечно, мы на это обратили внимание, но они молчали, и мы молчали. «Деды», некоторым из которых тогда уже было по 26 лет, никому не жаловались, а кому тогда было жаловаться? Сталину?», — говорит ветеран Великой Отечественной войны.
Воскресного дня 22 июня Михаил ждал с особым чувством, он должен был отправиться в увольнительную. Командир разрешил ему сфотографироваться.
«В ночь с 21-го на 22-е июня я засыпал с мыслью о том, как я завтра утром возьму с собой учебное ружье, служебную собаку и сфотографируюсь «при полном параде». Но в половине четвертого ночи началась стрельба… Я был вторым номером пулемета Дегтярева, поэтому быстро оделся и помчался занимать заранее выбранную позицию. Вот почему из «военных» фотографий у меня на руках есть только один снимок, который я успел сделать еще в «учебке»», — вспоминает Могилевский.
«Сообразительные» румыны
Михаил Акимович считает, что всю заставу спасла «сообразительность» румынских солдат.
«Румынский десант, сумевший незаметно переправиться на наш берег, первым делом «взял языка» — нашего политрука Фесенко. Если бы это были немцы, то, я думаю, что они бы просто забросали казармы гранатами, и все… Фесенко оказался не только политически грамотным: он раскачал лодку, в которой его переправляли на тот берег, и смог вплавь перебраться назад. В 3:30 бой уже был в самом разгаре», — вспоминает ветеран пограничных войск.
В первые же минуты боя румынские артиллерийские батареи открыли огонь по советской стороне — Рени, Измаилу, Килии, Вилково. Первым на 1-й заставе погиб ее начальник и часовой, охранявший штаб. Командование взял на себя чудом спасшийся политрук. К нашей границе через реку Прут потянулись румынские десантные катера, баркасы и шлюпки.
На помощь пограничникам первыми пришли моряки-черноморцы из Дунайской флотилии, катера которой прибыли накануне на усиление границы. В 4:20, в нарушение устава, не запрашивая вышестоящее начальство, оценив критичность складывающейся ситуации, командующий Дунайской флотилии, контр-адмирал Николай Абрамов самостоятельно отдал приказ открыть ответный огонь.
«После введения в действие корабельной артиллерии и артиллерии прикрытия обстрел с румынского берега несколько ослабел», — вспоминает Могилевский.
Бессмертный взвод лейтенанта Кощея
Корабли и береговые батареи Дунайской флотилии 22 июня выпустили за день свыше 1600 снарядов крупных и средних калибров. Снарядов уже почти не осталось, а с румынской стороны обстрел советской территории не прекращался. Противник, только встретив яростное сопротивление со стороны пограничников, отказался от планов форсировать Прут.
Уже вечером первого дня войны моряки после совещания с пограничниками решают атаковать врага в районе высоты Сатул-ноу. Группой первого броска выбирают взвод лейтенанта Кощея.
О планируемой операции в 22:30 было сообщено Военному совету Черноморского флота. И примерно через час, в 23:35 22 июня 1941 года, было получено «добро» на проведение операции. Все светлое время 23 июня велась предварительная артподготовка.
«24 июня мы переправились на ту сторону, заняли все пикеты, 800 солдат взяли в плен. Я думаю, что если бы разрешили развить эту операцию, то мы дошли бы и до нефтяных скважин, и война бы кончилась, — нечем Гитлеру было бы «поить» свои танки и самолеты», — говорит пограничник Могилевский.
При атаке румынских позиций основные потери среди личного состава понес только взвод лейтенанта Кощея. Отвага его бойцов обеспечила советскому десанту успех в этой героической, но очень рискованной операции. В 8 часов утра 26 июня после ожесточенных боев пограничники подняли красный флаг на колокольне в городе Килия-веке.
Совместная операция Дунайской флотилии и пограничников 79-го Измаильского отряда, в период с 24 июня по 19 июля 1941 года, явилась самыми удачными действиями советских войск в начальный период войны. В то время, когда на протяжении всего огромного фронта происходили непрерывные катастрофы разного масштаба, приморский участок Южного фронта оказался единственным местом, где противник в течение почти месяца так и не пересек государственной границы. Более того, советскими войсками был захвачен 70-километровый участок вражеской территории.
Приказ об отступлении
«Мы получили приказ об отступлении через две недели после захвата румынской территории. Пешим порядком прошли через всю Бессарабию, потом поездом нас подвезли до Одессы, а оттуда – срочно перебросили в Кировоград для прикрытия отступающих из Киева войск, но через несколько дней нас немцы выгнали.
Мы получили приказ действовать, как партизаны, в бой не вступать. Мы ловили грузовики с удиравшими от войны директорами колхозов и совхозов, сами передвигались только ночью. Добрались до Днепропетровска, а под Лозовой, об этом никогда в прессе не писали, был настоящий бой. Я был среди 270 тысяч красноармейцев, попытавшихся вырваться из окружения. Перед этим боем старшина, почему-то выдал нам чистое белье, как сейчас помню», — говорит Михаил Могилевский.
В группе, с которой прорывался к своим молодой пограничник Могилевский, насчитывалось около 3 тысяч человек. Вышло из окружения, по его словам, только 190 человек.
«Знаете, как грейдер разгребает волны снега, так и мы прорывались. Я сам был ранен: осколок мины вырвал кусок ноги размером с ладонь. Я достал свой медпакет, подвязал мышцу, и – в путь! Боль страшная, мышца выпадает из повязки, думал даже застрелиться. Вдруг из окопа кто-то выскакивает и бежит на меня… Я его «на мушку взял» и потерял сознание», — вспоминает ветеран.
Михаилу Акимовичу повезло – он дошел до своих. Была операция, после которой 9 месяцев он провел в военном госпитале. За это время его успели «похоронить», — родственники получили известие: «Красноармеец М.А. Могилевский пропал без вести». На фронт пограничник больше не вернулся — в связи с тяжёлым ранением был комиссован.
Ни шагу назад!
В 1941 году 45 пограничных застав Красной Армии держали оборону до двух месяцев. Ни одна из них не оставила свои позиции без приказа.
До недавнего времени Михаил Могилевский отмечал День Победы в украинском городе Часов Яр. Там его бывший сослуживец, который работал директором школы, открыл музей Славы 79-го пограничного отряда. Сразу после смерти Ильи Брижниченко новая директриса музей закрыла.
«И вот Вы представляете, звонит мне Илья и говорит, что эта … директриса новая боевые награды, которые хранились в музее, на сторожевую собаку повесила, для «красоты»! А мы с ним весь Донбасс «по-пластунски» прошагали, понимаете?», — возмущается ветеран Великой Отечественной войны.
Михаил Акимович считает, что в ХХI веке фашисты вернулись на Украину, только теперь в облике националистов, и очень переживает за Донецк и Луганск, мысленно ветеран Великой Отечественной «воюет» на их стороне.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>
Советский Союз простил Германии большую часть ущерба, причиненного в ходе Великой Отечественной войны. В условиях развязанной Берлином санкционной борьбы наследники Советского Союза — Россия и другие страны СНГ — вправе требовать компенсаций за преступления прошлого
Акция «Бессмертный полк», проведенная 9 Мая, наглядно показала, насколько глубоко в нас сидит память о Великой Отечественной войне. Стержнем этой памяти, безусловно, является бесконечная боль военного поколения, понесшего беспрецедентные утраты, цену которым невозможно ни назначить, ни выплатить. Поэтому мы в России вряд ли когда-нибудь поймем Запад, считающий, что все долги отданы и вопрос можно закрыть раз и навсегда. Запад, который, как кажется, искренне удивляется, почему День Победы остается для нас главным, священным праздником. Русский народ не злопамятный, но вправе возмутиться неблагодарностью «партнеров», с легкостью переписывающих целые главы истории.
Спустя семьдесят лет после поражения в Великой Отечественной войне Германия вновь решилась на противостояние с Россией. Теперь — во главе единой, но безвольной и недальновидной Европы, которая, следуя советам Вашингтона, регулярно разжигает разрушительные конфликты как на своих границах — в Северной Африке и на Ближнем Востоке, так и в самом центре — на Балканах, а теперь и на Украине. Берлин выступает идейным вдохновителем экономических и политических санкций в отношении Москвы, а также закрывает глаза на возрождение радикального национализма в Киеве. Между тем (коль скоро сегодня экономические механизмы управления конфликтами вновь взяты на вооружение) нелишне будет напомнить не только о моральной ответственности Германии за преступления фашизма и не только о банальной благодарности за решающую и бескорыстную роль СССР в разрушении Берлинской стены, а еще и о материальной ответственности перед советскими гражданами за причиненный ущерб. В конце концов, у СССР с той Германией до сих пор нет мирного договора, в котором была бы обозначена сумма репараций, а понесенные убытки значительно превышают дивиденды от вывезенных активов. Это напоминание — вовсе не повод решить сегодняшние проблемы страны за счет героизма предков. Это лишь попытка осознать, что благодушие в мировой политике редко возмещается сторицей.
Репарации, доброта и обман
«Сталинская щедрость» — именно так историки оценивают ситуацию с выплатой репараций Советскому Союзу. Строго говоря, точная сумма компенсаций не фигурирует ни в одном официальном документе. Конкретные положения предполагалось зафиксировать в итоговом мирном договоре с Германией, однако уже через четыре года после окончания войны такой страны просто не существовало. В 1945 году был подписан Акт о капитуляции и лишь спустя десять лет, в 1955-м, президиум Верховного совета СССР выпустил указ «О прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией». К тому времени был также заключен мирный договор с ГДР, в котором Москва официально отказывалась от всех материальных претензий к республике по итогам Второй мировой войны. На этом тема репараций для СССР была официально закрыта.
Впрочем, на Ялтинской конференции 1945 года в устных переговорах Сталин назвал цифру примерных выплат Германии — 20 млрд долларов, которые должны были быть разделены пополам между СССР и союзниками. Сумма смехотворная, учитывая, что, например, поставки союзников по лендлизу оценивались в 11 млрд долларов. Однако советский вождь настоял на щадящем режиме выплат, памятуя историю с репарациями Германии после Первой мировой. Те неподъемные санкции истощили немецкую экономику, обусловили уязвленное национальное самосознание нации и в итоге привели к власти фашистский режим.
В итоге фактические поставки в рамках репараций Германии оцениваются всего в 3–4% всего ущерба, который был нанесен СССР в ходе войны. Такие данные приводит, скажем, Николай Вознесенский, кандидат в члены Политбюро и председатель Госплана, в книге «Военная экономика СССР в период Отечественной войны». Точные суммы советских потерь скрупулезно подсчитывала государственная чрезвычайная комиссия. Так, прямой ущерб от уничтожения имущества граждан и организаций составил 679 млрд рублей, или 128 млрд долларов в ценах 1941 года. Косвенный ущерб от непроизведенной продукции, снижения национального дохода от прекращения или сокращения работы учреждений, предприятий и граждан, стоимости конфискованных предметов производства и снабжения плюс военные расходы и потери от замедления темпов общего хозяйственного развития страны оценивается в 1890 млрд рублей (357 млрд долларов). Общая же сумма составила 2 трлн 569 млрд рублей — 485 млрд долларов. То есть страна по доброте Сталина получила в 50 раз меньше причитающихся по итогам войны средств. К слову, по оценкам современных немецких экспертов, итоговая сумма возмещенных Союзу потерь составила около 15 млрд долларов, немногим больше заявленных в Ялте требований.
Впрочем, бескорыстие советского руководства объяснимо дальновидными намерениями. Вместо наложения денежных штрафов, которые еще долгое время подрывали бы экономику разделенной Германии (и, что более важно, дружественной ГДР), Сталин потребовал компенсации в виде поставок в СССР немецких станков и технического оборудование. Это позволило бы не только восстановить советскую промышленность, но и сделать мощный индустриальный рывок, как в 1930-е. Такого в условиях разгорающейся холодной войны союзники нам позволить не могли.
«ФРГ была изначально технологически более развита, чем ГДР, — рассказывает научный сотрудник Российского института стратегических исследований Константин Залесский. — Поэтому Советский Союз договорился с союзниками о том, что часть заводов, находящихся в их оккупационных зонах, будет передана Москве в качестве репараций. Решения Потсдамской конференции гласили, что СССР получит из западных зон Германии 15 процентов капитального оборудования, пригодного для использования, в обмен на эквивалентную стоимость различных товаров и материалов и десять процентов упомянутого оборудования безвозмездно. Однако нас просто кинули. Союзники выслали в СССР единицы производств, едва ли десятую часть обозначенных позиций. Это также затрудняет подсчет суммы ущерба, понесенного Союзом. Сюда стоит включить сумму недополученной прибыли от непоставки причитающегося нам оборудования из ФРГ, непроизведенных товаров, торможения общего хозяйственного развития страны, лежащей в руинах».
Стоит также добавить, что в 1950-е годы СССР фактически кормил и восстанавливал советскую часть Германии, строил концессионные предприятия, которые затем передавались ГДР, возвращал культурные ценности (как ни одно другое западное государство-победитель), обустраивал жизнь и быт побежденного народа. То есть частично вернул изъятый репарационный капитал.
«Сегодня мир практически растоптал решения Ялтинской конференции, Потсдамской конференции, заключение Хельсинкского акта 1975 года о нерушимости послевоенных границ. Мы имеем моральное и юридическое право вернуться к теме репараций, — убежден профессор МГИМО, доктор экономических наук, председатель Русского экономического общества им. С. Ф. Шарапова Валентин Катасонов. — Я не питаю никаких иллюзий, что Германия или Япония вернут нам какие-то средства. Но мы должны использовать этот инструмент давления. Я приведу в пример большевиков, которых в 1922 году на Генуэзской конференции хотели размазать по стенке, а они приехали со своими встречными требованиями. Запад считал, что Россия фактически национализировала 18,5 миллиарда рублей и должна их возместить, а мы выступили со встречными претензиями на 39 миллиардов золотых рублей за ущерб, нанесенный нашими союзниками по Антанте, в период интервенции и экономической блокады. У большевиков стоит поучиться такой дипломатии».
Тему неоплаченного Германией долга в феврале подняли депутаты Государственной думы. «Сегодня Германия, являясь флагманом Евросоюза, наносит санкциями ущерб российской экономике. Развивая эту тему, мы посчитали важным напомнить, что Германия нанесла колоссальный ущерб Советскому Союзу и за это не рассчиталась, — заявил депутат Госдумы, член высшего совета ЛДПР Михаил Дегтярев. — Вопрос репараций не закрыт. Наша задача состоит в том, чтобы получить цифру ущерба, нанесенного СССР в ходе Великой Отечественной войны. Предварительные грубые расчеты показывают сумму три-четыре триллиона евро. Мы хотим дать инструмент нашему внешнеполитическому ведомству для ведения международной политики. Требовать или не требовать — это прерогатива президента. Впоследствии могут возникнуть и правовые механизмы обращения в суды с требованием компенсаций для физических лиц по примеру израильтян».
Еврейский прецедент
«Немецкое правительство считает вопрос о компенсациях политически и юридически решенным. В то же время мы осознаем жестокость и произвол, которые происходили в Греции во времена нацизма», — заявила немецкий канцлер Ангела Меркель в марте этого года, отвечая на требования Афин о дополнительных выплатах репараций. Немецкие политики также добавили, что Германия выплачивает компенсации пострадавшим людям в качестве адресных выплат, и это является исключительно актом доброй воли. Эта самая «добрая воля» и вызвала юридический казус, оформленный еще в 1950-е.
В международном праве до сих пор существует лишь единственный всеми признанный метод возмещения ущерба стране по итогам военных действий — межгосударственный договор о репарациях (в XIX веке использовали понятие «контрибуции»). То есть побежденное государство выплачивало компенсации победившему государству, а то уже по своим каналам распределяло средства потерпевшим гражданам.
Однако в 1952 году союзники создают прецедент, вынуждая ФРГ выплатить компенсации определенной категории граждан, а именно евреям, пострадавшим от холокоста. По итогу Люксембургских соглашений Германия перевела 3 млрд марок Государству Израиль и 500 млн марок Конференции по материальным претензиям евреев к Германии. Эта организация с тех пор становится главным лоббистом интересов еврейского народа в вопросах о компенсациях.
С 1953-го по 1965 год поставки в счет немецких репараций составляли от 12 до 20% ежегодного импорта в Израиль. Некоторые эксперты уверены, что именно эти выплаты во многом способствовали стремительному развитию израильской экономики, даже в большей степени, чем помощь из США. Удивительный случай в мировой истории, когда страна выплачивала репарации государству, которое не только не участвовало в войне, но и вовсе не существовало в этот период на карте.
С тех пор Германия продолжает выдавать компенсации различным фондам и организациям Израиля, которые, в свою очередь, перераспределяли средства частным лицам. Часто на этом были построены мошеннические схемы, деньги просто разворовывались. Весьма живо эта сторона вопроса описана в книге американского политолога Нормана Финкельштейна «Индустрия холокоста».
В конце 1957 года бывшие узники концлагерей, работавшие на немецких предприятиях, образовали организацию «Комитет бывших еврейских принудительных рабочих». После переговоров фирмы I. G. Farbenindustrie, Krupp, AEG, Siemens, Rheinmetall перевели на счета Конференции по материальным претензиям евреев около 52,5 млн марок. В 1980-м к программам выплат подключили евреев из стран Восточной Европы, в 1998-м — из бывшего СССР. В 1990 году, после объединения Германии, состоялись переговоры по поводу реституции еврейской собственности. Продажа принесла 250 млн долларов, получателями стало более 41 тыс. человек. Всего же к 2008 году Германия выплатила Израилю и еврейскому народу в порядке компенсации ущерба жертвам холокоста репарации более чем на 60 млрд евро. То есть в пересчете с учетом колебания валютных курсов — до половины суммы ущерба, возмещенного в свое время СССР.
В 1990-е Германия подключила к выплатам компенсаций еще две категории частных лиц — узников концлагерей и перемещенных лиц, используемых в качестве рабочей силы на предприятиях Третьего рейха. После ряда частных исков в американские суды Берлин создал фонд «Память, ответственность и будущее». Немецкое государство и ряд частных компаний перечислили почти 4,5 млрд евро. За семь лет компенсации получило более 1,66 млн человек из 80 стран мира, в том числе 300 тыс. жителей СНГ. Размер выплат составил от 536 до 7669 евро на человека.
В 2008 году правительство ФРГ согласилось выплатить единовременные компенсации в размере 2556 евро примерно шести тысячам проживающих в западных странах евреев, пережившим блокаду Ленинграда. Однако до сих пор к программе не удалось подключить 80 тыс. евреев из России и стран СНГ. Кроме того, блокадники других национальностей почему-то остаются в ином правовом статусе и приравнены к пострадавшим в результате боевых действий. Поэтому Германия посчитала, что после выплаты репараций бывшему СССР не несет перед этой категорией лиц иных компенсационных обязательств.
Однако фактом признания блокадников-евреев жертвами нацистских преступлений и, соответственно, самой блокады — преступлением нацистского режима была создана правовая коллизия, о чем немецкой стороне напомнил российский МИД в 2014 году. Вопрос остается в подвешенном состоянии.
Требования в частном порядке
В общей сложности Германия выплатила частные компенсации примерно 8 млн человек, 6 млн из которых — евреи, жертвы холокоста. Нисколько не подвергая сомнению факт геноцида и не умаляя трагичности судьбы еврейского народа, мы вправе задаться вопросом: имеют ли право граждане иных национальностей, пострадавшие от военных преступлений нацистского режима, и их прямые родственники требовать компенсации у Берлина в частном судебном порядке?
Решением о компенсациях евреям, пережившим блокаду Ленинграда, и другими официальными заявлениями Берлин фактически признает ответственность не только за преступления фашистов и национал-социалистической партии, но и за военные действия регулярных частей вермахта. Что теоретически открывает широкое окно возможностей для обоснования исковых заявлений — скажем, для родственников жертв массовых расстрелов, жертв изнасилований, пыток. Интересно, что ФРГ аккуратно выплачивала и выплачивает военную пенсию военнослужащим, которые участвовали во Второй мировой, в соответствии с их рангом и регалиями. А значит, несет как минимум моральные обязательства перед пострадавшими от преступных действий своей армии.
Российские юристы и официальные лица пока крайне аккуратно оценивают возможности подачи индивидуальных исков в адрес Германии. Власти благоразумно опасаются открывать ящик Пандоры и создавать прецедент, которым вполне могут воспользоваться граждане Грузии, Украины, Прибалтики, выступив с претензиями к самой российской стороне. Юристы же говорят, что судебные издержки окажутся выше самих компенсационных выплат, а потому инициатива экономически нецелесообразна. Однако если государство столкнется с массовым явлением, то реагировать придется. В том числе и немецкой стороне. Ведь именно частные иски в американских судах приводили к созданию компенсационных фондов для решения вопросов фашистского наследия Второй мировой во внесудебном порядке. Репутационный вопрос для Германии по-прежнему актуален.
Существуют и правовые механизмы, позволяющие частному лицу истребовать возмещения ущерба, причиненного нацистами. В конце 1996 года в США было возбуждено несколько исков против швейцарских банков. Финансовые институты обвиняли в том, что они скрывали активы жертв холокоста и отмывали полученные незаконным путем средства нацистов. Спустя два года было заключено соглашение о компенсации на 1,25 млрд долларов. В списке пострадавших оказалось 24 тыс. имен. Выплаты смогли получить как потерпевшие, так и их наследники.
В 2000-е германские суды оказались завалены исками о компенсациях от немцев и их потомков, которые в 1945 году были выселены с исконных территорий, отошедших Польше по итогам войны. От Германии требовали реституции — восстановления прав собственности, прежде всего недвижимости. Для представления интересов таких немцев было даже создано Прусское общество за возврат собственности. Чаще всего суды ФРГ выносили решения в пользу истцов. Однако о суммах выплат мало что известно.
Наконец, можно привести в пример тех же греков, которые продолжают шантажировать Берлин решением Верховного суда от 2000 года. Постановление гласит, что немцы должны выплатить 28 млн евро родственникам 218 жителей деревни Дистомо, которые были расстреляны фашистами 10 июня 1944 года. Судебное решение позволяло провести конфискацию собственности Германии на территории Греции в качестве компенсации, но хода этому решению Афины пока не дают.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>
Война, которую вели нацисты, была подобна финансовой пирамиде: для поддержания своего существования Германии приходилось захватывать все новые территории, чтобы выкачать из них ресурсы и рабочую силу, а для удержания этих территорий нужны были дальнейшие захваты — и так до тех пор, пока пирамида не рухнула.
Нацистская военная экономика была обречена на постоянную экспансию и раздувание кредитного пузыря. В сочетании с жестким дефицитом ресурсов это неминуемо вело к краху Германии, считает австрийский профессор Штефан Карнер, директор Института по исследованию последствий войны им. Людвига Больцмана и сопредседатель Совместной российско-австрийской комиссии историков.
— Насколько эффективной была немецкая экономика во время Второй мировой войны?
— Если мы говорим об экономическом потенциале Германии во время Второй мировой войны, то стоит говорить о Германии плюс о присоединенной в ходе аншлюса Австрии, а также аннексированных территориях Судет и протектората Богемии и Моравии — то есть современной Чехии. Так вот, что требовалось тогда для войны помимо денег и людских ресурсов? Прежде всего требовались сталь и энергоносители. Производство стали в Германии и Австрии составляло 20 миллионов тонн в год. Союзники же — СССР и Запад — производили 200 миллионов тонн стали в год. Уже одна эта цифра показывает десятикратное превосходство союзников над Германией. Разумеется, Гитлер и немецкое руководство понимали это и пытались компенсировать недостаточные объемы производства стали, электроэнергии, делая ставку на технологическое превосходство. В первую очередь речь шла о превосходстве в сфере военной техники. Германия пыталась создать ядерный реактор и произвести ядерную бомбу. Второе направление исследований — суперсовременные самолеты. Третье — подводные лодки, отличавшиеся особой скрытностью. Наконец, производились ракеты A-4, благодаря пропаганде ставшие известными как «Фау-2» (прим. — нем. V-2 — Vergeltungswaffe-2, «оружие возмездия»). Кроме того, с точки зрения военно-стратегического планирования недостаток ресурсов должен был компенсироваться успешными молниеносными операциями, блицкригом. То есть предполагалось захватывать регионы как можно быстрее, чтобы не дать противнику шансов воспользоваться преимуществом производительности своей экономики. В ходе блицкрига была покорена Франция, «большим блицкригом» предполагалось захватить Советский Союз, Великобританию планировалось поставить на колени бомбовой войной. То есть предполагалось, что скорость операции не даст противнику возможности развернуть полномасштабное военное производство.
— Однако те направления военно-технического развития, на которые вы указали: производство реактивных самолетов, ракет, атомной бомбы и так далее — были особенно зависимы от редких ресурсов, например от урана для бомбы. Кроме того, эти проекты были очень дороги. Например, часто встречается утверждение, что одна «Фау-2» стоила дороже, чем средний англо-американский бомбардировщик, при несравнимом уроне, который они наносили противнику. Не была ли попытка развить сразу несколько потенциально перспективных, но дорогих направлений ошибкой?
— Я хотел бы уточнить: «Фау-2» стоила не так дорого, всего около 120 тысяч рейхсмарок, это лишь четверть истребителя. Но в целом вы правы: эффективность этой ракеты по сравнению с западными бомбардировщиками была невелика, в том числе из-за того, что у ракет не было эффективных систем наведения. Однако что касается психологического эффекта, то он был огромен. Существует масса свидетельств из Великобритании, показывающих, что в результате применения ракет население впадало в панику. В то же время, конечно, факт остается фактом: британским и американским ВВС с помощью относительно примитивных технических средств удалось выбомбить немецкую промышленность и немецкий жилой фонд из войны. Можно сказать, что Германию забили молотком — в то время как высокотехнологичные зенитные ракеты «Вассерфалль» так и не были по-настоящему использованы. Ничего в итоге не вышло и из проекта создания атомной бомбы: собственно, Альберту Шпееру стало ясно, что атомная бомба не будет создана, когда Вернер Гейзенберг сказал, что для исследований ему не нужно особо много денег.
Однако я сейчас говорю о концепции. Концепция предполагала создание передового оружия. Это оружие во многом не было создано — в том числе поэтому война была проиграна и в военно-технологическом аспекте. Провалился и блицкриг против Советского Союза. Таким образом, обе нацистские концепции ведения войны в итоге не были реализованы. Но есть еще один аспект проблемы. Экономика любой воюющей страны — это в значительной степени плановая экономика. И это даже не вопрос структуры собственности. Это вопрос централизации и организации. Такие планы были у нацистов — четырехлетние планы. Были они и в СССР — пятилетние планы начиная с 1928 года. Таким образом, с обеих сторон мы наблюдаем модели плановой экономики. Встает вопрос: насколько гибкими они были? Были ли внутри плановой нацистской экономики возможности гибкой реакции на экономические вызовы войны?
— Это как раз вопрос, который я хотел задать. Нацистская экономика, несмотря на свою плановость, оставалась капиталистической экономикой с частной собственностью на крупнейшие военные предприятия. В этом смысле она стояла куда ближе к экономике западных союзников, нежели к экономике Советского Союза. Можем ли мы с этой точки зрения вообще говорить о системном превосходстве экономики СССР и его западных союзников над экономикой Германии?
— Да, я согласен, что немецкая система была ближе к западной, нежели к советской. В ходе войны в Германии была достигнута очень высокая степень планирования экономики. Однако несмотря на это немецкая экономика сохранила очень важную вещь — самостоятельность и ответственность предпринимателей. Советская система не знала принципа самостоятельности предпринимателя — по крайней мере, на практике. Разумеется, на заводе могут висеть любые плакаты и лозунги, но самостоятельности предпринимательства это не прибавляет. А между тем самостоятельно действующий предприниматель реагирует на текущие вызовы быстрее и точнее. Эта самостоятельность распространяется по всей системе от владельца предприятия до низового работника. Наемный работник, даже несмотря на свой наемный статус, тоже несет эту ответственность. Разумеется, на практике это работает не в ста процентах случаев, но в большинстве ситуаций. Даже когда в Германии задействовали рабочих, принудительно привезенных в страну, многие из них начинали включаться в эту систему распределения ответственности. И это не были коллаборационисты, это были обычные рабочие, которые просто начинали работать на новом заводе. Так вот, теперь самое главное: в начале войны в Германии еще был дефицит этой ответственности предпринимателей. В 1940–1941 годах предпринимались активные попытки централизованного ручного управления экономикой. Даже не через четырехлетние планы, а напрямую от ОКВ, центрального командования вермахта, а также через рейхсминистерство вооружений и боеприпасов. Эти организации пытались командовать предприятиями напрямую. И эта система совершенно не работала. К 1941 году в Германии наступил производственный хаос. Высочайший уровень централизации и госуправления просто полностью задавил всякую инициативу.
— То есть вдобавок к дефициту ресурсов Германия получила еще и производственный хаос.
— Именно. Постоянно менялись планы, заказы, распоряжения. Производство на предприятиях постоянно останавливалось, производственные процессы менялись, станки перенастраивались. А если владелец компании должен каждые два месяца менять производство, то большую часть времени его завод не работает, а стоит. Это приводило к гигантским убыткам. Заводы теряли конкурентоспособность. Ситуация начала меняться лишь с 1942 года, когда Альберт Шпеер, занявший место министра вооружений и боеприпасов после Фрица Тодта, провел полное реформирование этой системы. Вместо вертикальной иерархии Шпеер создал горизонтальные рабочие группы. До него система выглядела так: приказ шел от министра через замминистра, инспектора вооружений и так далее до руководителя предприятия. Шпеер ввел новую систему: непосредственно министру подчинялись комиссии, занимавшиеся тем или иным аспектом производства — так называемые производственные кольца. В одно «кольцо» объединялись все компании страны, участвовавшие в производстве, скажем, подводных лодок. При этом было все равно, где располагались эти компании: в Берлине или в Гамбурге. Эти компании создавали комиссии, и комиссии решали, как именно они производят подводные лодки. Двадцать руководителей предприятий обсуждали это между собой, в рамках горизонтальной иерархии.
— И это дало результат?
— Это дало потрясающий результат. Производственный хаос, когда никто не знал, что именно нужно производить и как производить, мгновенно закончился. Руководители компаний смогли очень быстро договориться друг с другом. Ты производишь фюзеляж, я произвожу шасси, третья компания производит это, четвертая производит то. Вместо того чтобы получать производственные указания из центра, владельцы компаний сами решали, что именно они смогут произвести с минимумом издержек. Разумеется, руководители предприятий лучше знали, что именно их заводы могут производить лучше всего. В итоге к 1944 году был достигнут максимальный уровень военного производства по всем отраслям: самолетам, танкам, подводным лодкам, боеприпасам. И это несмотря на то, что бомбардировки Германии достигли своего пика в том же году.
— Можно ли сказать, что если бы Альберт Шпеер стал министром вооружений и боеприпасов не в 1942 году, а раньше, то Германия имела бы больше шансов на успех в ключевых сражениях — например, в битве под Москвой?
— Это спекуляция. Я не уверен, что в 1941 году и сам Шпеер понимал необходимость горизонтальной иерархии. Он понял это, лишь когда возникли серьезные проблемы с производственным хаосом из-за вертикализации производства. Я несколько раз говорил со Шпеером на эту тему, и у меня сложилось впечатление, что он был очень креативным человеком, подходившим к решению проблем весьма неортодоксально. Например, в 1943 году союзники подвергли бомбардировке центральный узел производства подводных лодок. В ответ на это Шпеер ввел принцип секционного производства. Это означает, что производство подводной лодки разделяется на сто, двести этапов, и все этапы распределяются между компаниями по всей стране — опять-таки через комиссии и «кольца». Представьте себе, что есть какая-то компания, которая раньше производила небольшие моторы для гражданского сектора. И вот она теперь получает еще дополнительный заказ — производить моторы для вентиляционной системы подлодок. И таких заказов по стране распределяется больше сотни. И что теперь делать союзникам? Они не знают, где какая часть подлодки производится. Они вынуждены разбомбить двести разных заводов по всей стране.
— То есть создается производственная сеть, которую очень сложно подавить.
— Да, и это было сделано впервые в мире. Это изобретение Шпеера. Шпеер имел чутье на все новое. Он принципиально не хотел брать к себе людей старой закалки, потому что они несли бы с собой старые предрассудки. Он вытащил очень креативного человека, Отто Меркера, который до этого работал в компании Magirus-Deutz, которая производила пожарные машины. Именно этот человек стал ответственным за производство подводных лодок. Он до этого не знал, как выглядит подводная лодка. Но он понимал, что структуру производства нужно менять. И именно при нем удалось добиться того, что производство подлодок классов XXI и XXIII шло огромными сериями и больше не страдало от остановок, вызванных бомбежками. Эти подлодки были небольшими, но у них были электромоторы, они могли глубоко погружаться и подкрадываться к кораблям союзников. Конечно, союзники могли засечь их с помощью радаров, но они не были так уязвимы, как подлодки класса VII.
— Это все прекрасные примеры, однако параллельно в Германии наблюдалось и бессмысленное расходование ресурсов. Можно вспомнить хотя бы граничащий с анекдотом случай: вплоть до 1944 года печатались тысячи немецко-персидских разговорников, потому что командование забыло отменить заказ 1941 года. Насколько масштабным было такое разбазаривание ресурсов по сравнению с СССР или его западными союзниками?
— Оно было небольшим. Очень небольшим. Разумеется, пропаганда любила такие примеры. И они, конечно, существовали, но были совершенно единичными. Я могу привести и другие примеры компаний и менеджеров в Третьем рейхе, которые разбазаривали ресурсы. В первую очередь это завод по производству моторов — Flugmotorenwerke Ostmark. Компания с производственными площадями в Брно, Мариборе, Винер-Нойдорфе. Только на заводе в Винер-Нойдорфе работало десять тысяч человек. Сначала эта компания должна была производить моторы Daimler-Benz 603/605. Но очень скоро перед ней поставили задачу разработать собственный мотор, и в 1940 году они начали работать над этой задачей. Так вот, вплоть до конца войны они не произвели ни одного мотора! Десять тысяч человек! Дело руководителя компании несколько раз чуть не доходило до трибунала, но он каждый раз оправдывался тем, что ему приходилось очень много заниматься восстановлением производства.
— Ему, несомненно, нужно было дать после войны советский орден. Однако, даже если отвлечься от таких экстремальных примеров, можно вспомнить, что немецкая экономика почти вплоть до конца войны не использовала все имеющиеся трудовые ресурсы. Например, сотни тысяч молодых женщин не были задействованы в производстве, оставаясь дома. Можно ли в этом плане говорить о большей способности советской экономики к мобилизации?
— Мне трудно сравнивать две тоталитарные системы по параметру большего или меньшего тоталитарного охвата населения. Обе системы — когда хотели — могли добраться до любого человека. Обе системы имели огромный репрессивный аппарат. Что касается женщин в нацистской Германии, то это был вопрос идеологии. Когда стало нужно, женщин поставили к станку. Но до некоторого момента идеология была сильнее реальной необходимости военной экономики, и поэтому нацисты использовали вспомогательные конструкции. Например, женщины должны были работать не на предприятии, а на дому. Они устраивались на работу на завод, но работу выполняли дома. Или, например, женщины не имели права носить звание «бауэр», то есть руководить фермерским хозяйством. Но когда к 1943 году в Германии стало не хватать мужчин-фермеров, женщинам разрешили становиться независимыми фермерами — только с условием, что они будут фермерами лишь до конца войны и не дольше. Это все были идеологические ограничения. Однако обе системы, когда это было им нужно, могли рекрутировать необходимое количество рабочих рук, грубо нарушая при этом права человека и международные договоренности. Меня в связи с этим очень сильно интересует вопрос, как СССР удалось вернуть себе симпатии людей на западных территориях страны. По немецким планам оккупированные советские территории нужно было разграбить. И когда немецкие власти стали проводить на западных территориях свою политику, стали угонять людей на работы в Германию, то часть населения, которая вначале отрицательно относилась к СССР, отвернулась от немцев и выбрала СССР. У этих людей было только два варианта выбора, и они в итоге выбрали СССР. Именно поэтому в 1944 году, когда советские войска вернули себе эти регионы, большая часть населения приняла этот факт.
— Если вернуться к теме блицкригов как основы военно-политической концепции Третьего рейха по захвату ресурсов, то можно ли сказать, что уже к 1941–1942 годам количество занятых территорий достигло такого уровня, что стоимость их удержания превысила выгоды от их контроля?
— Таких подсчетов не существует. Однако очевидно, что оккупированная территория превысила размеры, позволяющие осуществлять устойчивое управление. Стабильное экономическое управление такой территорией было уже невозможно. Вы не можете управлять регионом от Москвы до Атлантики, особенно если ваши границы постоянно меняются вслед за линией фронта. В этом плане роль Восточного фронта была решающей. Благодаря материальной помощи американцев и вкладу советских граждан на Восточном фронте удалось переломить ход войны. Фронт стал постоянно сдвигаться на запад. Нацистская пропаганда говорила о «спрямлении» фронта, но на самом деле речь шла об отступлении — в том числе из экономически важных регионов.
— Можно ли говорить о войне, которую вели нацисты, как о подобии финансовой пирамиды? Чтобы поддержать свое существование, нацистской Германии приходилось захватывать все новые территории, чтобы выкачать из них ресурсы и рабочую силу, а для удержания этих территорий нужны были дальнейшие захваты — и так до тех пор, пока пирамида не рухнет.
— Да, некоторое сходство наблюдается. Главное, что для контроля и захвата территорий нужны были все новые люди, а их у Германии как раз не было, потому что в рамках нацистской идеологии на большую часть жителей покоренных территорий нельзя было положиться. Здесь у нацистов была большая проблема. Захваченная территория в итоге оказалась слишком большой, проблемы ее контроля тоже слишком большими. Начиная с 1943 года к Восточному фронту прибавилась стратегическая бомбовая война западных союзников. Настоящая стратегическая война, с первичными, вторичными, третичными целями. Уничтожение заводов, жилых массивов, дорожной инфраструктуры. Вместе эти два фактора решили все.
— Был ли у Германии шанс остановиться в определенных границах, которые еще можно было контролировать? Ограничиться пространством рейха, а также худо-бедно интегрируемых протекторатов, марионеточных государств вроде Словакии? Или эта система была обречена на расширение и связанный с ним крах?
— Этим вопросом занимались многие исследователи. Было ли постоянное расширение неотъемлемым свойством нацистской системы? Я полагаю, что да. Единственный шанс этой системы на выживание заключался в ее постоянном расширении. С самого начала она была нацелена на экспансию. Возьмите хотя бы финансирование немецкой военной промышленности. Даже до начала мировой войны оно было построено на безудержных кредитах, на всевозможных финансовых трюках, на ничем не подкрепленных финансовых схемах. Но когда-то по всем эти счетам нужно было платить. И если вначале эти схемы покрывались ростом экономики — потому что некоторый рост был, в стране строились дороги, мосты, дома, — то в определенный момент министр финансов Ялмар Шахт, рассматривая проект бюджета, сказал: «Я не смогу оплачивать госдолг». И тогда Гитлер ответил: «Мы оплатим его за счет оккупированных стран». Первой пала Австрия — в марте 1938 года. Спустя полгода, в сентябре, настала очередь Судет. Когда не хватило этого, в 1939 году была оккупирована Чехия. А когда и этого оказалось мало, потребовалось вторгнуться в Польшу. И так началась мировая война. Остальное мы знаем.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>
В 1941-1942 годах немцы сбросили на Московский Кремль 15 фугасных и более 150 зажигательных бомб. Тем не менее, великий памятник архитектуры прошел войну почти без потерь. О жизни Кремля в годы Великой Отечественной рассказал научный сотрудник Центра по связям с прессой и общественностью Федеральной службы охраны России Валентин ЖИЛЯЕВ.
– Жизнедеятельность Кремля обеспечивали рабочие и служащие самых разных специальностей, а с началом войны практически все ушли на фронт. Кто их заменил?
– Действительно, уже в июле 1941-го ушло около 100 специалистов высших разрядов. Заменить их оказалось очень сложно. Сначала попытались привлечь пенсионеров, которые раньше работали в Кремле, а потом собрали жен командиров, в том числе полка специального назначения, они прошли спецкурсы, даже сдавали экзамены. И с середины августа 1941-го женщины-электрики, сантехники, газовщики вышли на работу.
– С октября 1941 года в Москве начались проблемы со связью, подачей электричества, воды. Как обходились кремлевские чиновники без элементарных бытовых удобств?
– Ни городская, ни правительственная связь сильно не пострадали, все повреждения после бомбежек быстро восстанавливали. А вот с электричеством и водой действительно были проблемы – к концу декабря 1941-го практически полностью прекратилась их подача. В Кремле тогда проживало 69 семей (238 человек). Воду таскали в ведрах. А готовить пришлось по старинке – на печках.
Но нельзя сказать, что советское руководство осталось совсем без удобств – ни на один день не прекращала работу парикмахерская и прачечная. А вот мылись высокопоставленные чиновники в Центральных банях.
– Бытовые неудобства все-таки можно было пережить. Была проблема поважнее – маскировка Кремля, чтобы уберечь его от фашистских бомб. Задача нелегкая – площадь 28 гектаров, четко просматриваемая сверху форма треугольника. Выдавало и самое высокое тогда сооружение Москвы – Колокольня Ивана Великого. Как удалось все это замаскировать?
– Я вам сейчас скажу потрясающую вещь. К противовоздушной обороне Кремля начали готовиться еще за полгода до войны — в январе 1941-го! В пределах Садового кольца развернули 54 зенитных позиций.
А непосредственно маскировкой занялись сразу после 22 июня. Задача была, действительно, нелегкая – выдавали еще и зеленые насаждения, большое количество газонов, которые засыпали песком и угольной крошкой. Тем не менее, в течение месяца – к концу июля 1941-го – Кремль сделали полностью неузнаваемым. Прежде всего, памятник архитектуры перекрасили – было выделено такое количество краски, которого хватило бы для кораблей всего балтийского флота! Все крыши кремлевских сооружений стали коричнево-ржавыми – обычный цвет московских крыш. В течение 4 дней альпинисты перекрасили и Колокольню Ивана Великого. Она превратилась в высотный жилой дом.
Применялась и объемная маскировка. На территории Кремля строили макеты городских зданий. На Красной площади соорудили 26 макетов домов – ее всю застроили. Над Мавзолеем Ленина возвели двухэтажный дом.
Так что, когда в ночь на 22 июля немецкие самолеты впервые появились в московском небе, удивленные летчики Кремля не обнаружили.
|
– И, тем не менее, бомбы на территорию Кремля все-таки падали?
– Да, 15 фугасных и 151 зажигательные бомбы попали на территорию Кремля, но пожаров не допустили. Немцы однажды сбросили даже так называемую наливную бомбу – 200-килограммовую бочку, наполненную нефтью. Она ударилась о кремлевскую стену в районе Александровского сада, нефть разлилась до Манежной улицы, но, к счастью, не загорелась.
В августе 1941-го фугасная бомба попала в Георгиевский зал Большого кремлевского дворца, но чудом не взорвалась. Фашисты метили, конечно, в 1-ый корпус, где была резиденция правительства, а попали в октябре 1941-го в корпус № 2 – Арсенал Московского Кремля. Всего Кремль бомбили 8 раз. Погибло 99 человек личного состава офицеров и гражданских лиц.
Последняя бомбардировка Кремля была зафиксирована 29 марта 1942 года. Все повреждения достаточно быстро восстановили – к августу 1942-го. Конечно, внешний вид памятника архитектуры оставлял желать лучшего: многие окна были закрыты фанерой, но к 1 мая и 7 ноября их стеклили.
К сожалению и сама маскировка нанесла вред объектам культурного наследия. Многие купола храмов, кресты на них наспех закрасили — это погубило позолоту. В конце 1945-го, во время послевоенной реставрации, на восстановление Кремля потратили более 3 миллионов рублей. Очень много средств ушло на реставрацию здания Арсенала, которое было сильно разрушено.
– Ходят слухи, что в ноябре 1942-го, когда немцы были отброшены от Москвы, некий террорист решил пробраться в Кремль и убить кого-то из руководства страны…
– Да, был такой неприятный случай, который заставил вспомнить о подзабытой бдительности. 6 ноября 1942-го – накануне 25-ой годовщины Октябрьской революции было запланировано торжественное собрание в Большом Кремлевском дворце. За три часа до важного мероприятия на Красной площади в районе Лобного места разгорелся настоящий бой. Переполох устроил Савелий Дмитриев, ефрейтор зенитного полка ПВО. Он давно уже был зол на советскую власть: репрессировали отца, отказали во вступлении в партию, а тут еще немцы листовками вдохновили … В общем, он точно решил: либо убить кого-то из руководства, либо – пулю в лоб.
6 ноября Дмитриев взял винтовку, дошел до Лобного места и встал на пост комендатуры города Москвы. Как его туда пропустили – загадка. Никто ничего не понял: думали: усиление охраны к 7-му ноября. В Михаила Калинина, всесоюзного старосту, Дмитриев стрелять не стал – пожалел, а в машину Микояна, члена Государственного комитета обороны, сделал 3 выстрела, но не попал. Террорист потом еще отстреливался 25-ю патронами.
В итоге его взяли живым, а следствие по этому делу затянулось на многие годы. В 1950-м Дмитриева расстреляли.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>
«Наркомовские 100 грамм» были введены ещё во время Финской войны. По поводу того, сколько пили в РККА на фронтах Великой Отечественной войны, существуют разные мнения, часто опровергающие друг друга.
Когда стали наливать?
Когда в русской армии начали «наливать»? В широкой исторической перспективе эта традиция идет ещё с петровских времен, когда солдатам стали выдавать порции так называемого «хлебного вина». До 1908 года во время боевых действий нижние чины действующей армии получали по три чарки (160 грамм) водки в неделю, нестроевые — по 2 чарки.
Годовая норма выдачи водки в праздничные дни равнялась 15 чаркам. Кроме того, офицер мог награждать отличившихся бойцов за свой счет. С началом Первой мировой войны в Российской империи был введен сухой закон, но моряки по-прежнему продолжали получать «винную порцию».
Наркомовские 100 грамм
Впервые «наркомовские 100 грамм» были утверждены в январе 1940 года во время Финской войны. Авторство этой идеи принадлежит Клименту Ворошилову. Именно он предложил Сталину издать распоряжение о выдаче бойцам Красной армии ежедневно 50 грамм сала («ворошиловский паек») и 100 грамм водки (наркомовские 100 грамм).
Норма танкистов была удвоена, а летчикам, как элите вооруженных сил, выдавали по 100 грамм коньяка. С 10 января 1940 года по начало марта военнослужащими РККА было выпито более 10 тонн водки и 8,8 тонны коньяка.
«Водочные постановления»
Нормы выдачи водки красноармейцам и командующему составу за время Великой Отечественной войны менялись несколько раз. Первое постановление ГКО за номером 562сс вышло 22 августа 1941 года.
В нем говорилось:
«Установить, начиная с 1 сентября 1941 года, выдачу 40° водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцу и начальствующему составу войск первой линии действующей армии».
25 августа также вышел уточняющий приказ «О выдаче военнослужащим передовой линии действующей армии водки по 100 граммов в день». В нем говорилось о том, что боевые летчики и инженерно-технический состав аэродромов должны получать водку в тех же объемах, что и бойцы Красной армии, сражавшиеся на передовой. С 6 июня 1942 года новым постановлением Верховного главнокомандующего массовая выдача водки в Красной армии была прекращена. Сталин сам внес правки в проект постановления, подготовленный ещё 11 мая. Теперь водку получали только те военнослужащие, кто участвовал в наступательных операциях. Остальным водка полагалась только по праздникам. Показательно, что из списка праздников, в который полагалась «наливать», Сталин лично вычеркнул Международный юношеский день.
12 ноября 1942 года выдачу 100 граммов вновь ввели для тех, кто участвовал в боевых действиях на передовой. Резервным войскам, бойцам стройбата, работавшим под огнем противника и раненым (если разрешали врачи) предписывалось выдавать по 50 граммов водки в день. На Закавказском фронте вместо 100 граммов водки выдавали по 200 грамм портвейна или по 300 грамм сухого вина.
Уже 30 апреля 1943 года вышло новое постановление ГКО № 3272 «О порядке выдачи водки войскам действующей армии». Приказом утверждалось прекратить с первого мая текущего года выдачу водки личному составу, 100 грамм полагалось теперь только бойцам передовой, участвующим в наступательных операциях, всем остальным — в дни общественных и революционных праздников. После Курской битвы, в конце августа 1943 года водку впервые стали получать части НКВД и железнодорожные войска.
А пили ли?
Если верить документам, то пили в Великую Отечественную войну очень много. Особенно на передней линии фронта. Однако воспоминания фронтовиков на эту тему очень противоречивы.
Федор Ильченко, арестовавший фельдмаршала Паулюса, во время Сталинградской битвы был в звании старшего лейтенанта.
Он вспоминал:
Без спиртного невозможно было победить… мороз. Фронтовые 100 грамм стали дороже снарядов и спасали солдат от обморожения, так как многие ночи они проводили в чистом поле на голой земле.
Совсем иные воспоминания у Дмитрия Вонлярского, воевавшего в разведке морской пехоты:
На фронте перед атакой иногда давали сто грамм, а у нас в батальоне было очень строго. Считаю, что в боевой обстановке алкоголь «для храбрости» недопустим. Если ты трус, то напейся не напейся — все равно им останешься. А если ты мужчина, то будешь им в любой обстановке…
Негативно отзывался о роли спиртного на фронте и режиссер Петр Тодоровский. На войне он был командиром взвода.
Конечно, перед боем ходили и раздавали бойцам водочку. Для храбрости, как полагается. На передовой появлялся бак со спиртом, и кому — сто грамм, кому — сто пятьдесят. Те бойцы, кто постарше, не пили. Молодые и необстрелянные пили. Они-то в первую очередь и погибали. «Старики» знали, что от водки добра ждать не приходится.
Генерал армии Николай Лященко вспоминал:
Восторженные поэты назвали эти предательские сто граммов «боевыми». Большего кощунства трудно измыслить. Ведь водка объективно снижала боеспособность Красной Армии.
Отрицательно отзывался о «наркомовских 100 граммах» и Григорий Чухрай:
Нам в десанте давали эти пресловутые «сто грамм», но я их не пил, а отдавал своим друзьям. Однажды в самом начале войны мы крепко выпили, и из-за этого были большие потери. Тогда я и дал себе зарок не пить до конца войны.
Повальное пьянство?
Конечно, утверждения о том, что Красная армия одержала победу над фашистской Германией благодаря водке можно считать мифом и вредным заблуждением. Пьяная армия небоеспособна по определению. Не случайно Георгий Жуков приказывал взрывать оставленные немцами цистерны со спиртом.
Прошедший всю войну гвардии сержант Владимир Иванович Трунин вспоминал, что им, танкистам, запрещалось не только пить на фронте, но и курить — в танках стояли кассеты со снарядами, во время работы дизеля была опасность детонации от паров масляного бака, разогретого до 130 градусов. Водку же, как утверждает ветеран, давали только в стрелковых частях, и то нерегулярно.
Многие от водки оказывались, либо меняли свою «сотку» на более необходимые в условиях войны вещи. Снабжение частей «горючим» в конце войны закончилось, однако многие ветераны так и не смогли отказаться от привычных 100 граммов. Это породило послевоенный рост алкоголизма в стране.
Следите за последними событиями в нашей Twitter-трансляции.
]]>